Какие взгляды царили в Галиции 100 с небольшим лет назад по отношению к русскому царю, великороссам и России сто с небольшим лет назад? Вы удивитесь, но в 1915 году это были восторг и обожание...
Александр Иванович Спиридович, генерал-майор отдельного корпуса жандармов, занимался охраной царской семьи и во время Первой мировой войны сопровождал императора во всех поездках - в Ставку, в прифронтовые области, на фронт... В эмиграции он написал воспоминания о пережитом и увиденном. Среди прочих эпизодов там есть рассказ о визите государя в марте 1915 года в Галицию, в только что занятый русским войсками Львов. Галичане были в восторге! Публика неистовствовала...
Решение о поездке Николая Александровича во Львов возникло спонтанно, Спиридович даже был несколько шокирован и не знал, как организовать надежную охрану высоких лиц среди местного населения, которому он не доверял... Тем более, планировалось посещение государем военного завода в Брянске, и Спиридович отправился туда заниматься подготовительными мероприятиями...
"Только что успел я перезнакомиться с администрацией завода, как получил телеграмму от дворцового коменданта [с требованием] возвращаться немедленно в Ставку, где находился государь... Вернувшись в Барановичи, я получил приказание выехать немедленно со своим отрядом в Галицию, во Львов, явиться генерал-губернатору Бобринскому и принять все нужные меры охраны ввиду приезда в Галицию его величества. Я был поражен.
Как, государь поедет во Львов? В город, только что занятый у неприятеля, где мы ничего не знаем. Как же можно так рисковать? Да еще во время войны. Ведь это безумие. Генерал Воейков был вполне согласен со мной, что поездка эта весьма рискованна, что меры приходится принимать наспех, но такова воля государя. Поездка придумана Ставкой. Предложена государю великим князем [Николаем Николаевичем]. Ставка брала на себя всю организацию поездки и настолько, что из царского гаража брали только один автомобиль лично для государя.
Поговорив еще с генералом и доложив, что по моему мнению, можно будет сделать там, в завоеванной стране, я, скрепя сердце, пошел делать нужные распоряжения. Повидав затем еще кое-кого из чинов штаба и осветив себе еще более настоящий момент, я ночью уже выехал со своим отрядом в Галицию.
Предполагалось энергичное наступление по всему фронту.
...И было решено, что перед наступлением государь посетит Галицию, куда и выедет 8 марта.Занятие нашими войсками Галиции и разгром австрийских армий очень всколыхнул наше национальное чувство, напомнил нам о Червонной Руси, о наших братьях по вере и крови, томившихся под австрийским игом. Все только и говорили о возвращении России древних родных областей с русским населением, которое старались ополячить, но которое, как думали, остается в душе русским.
Двести лет тому назад католические ксендзы с продажными элементами из местного дворянства выдумали униатское вероисповедание, а в последние десятилетия продажные профессора из малороссов, по указке австрийского Генерального штаба стали выдумывать новые названия для населяющего Галицию русского простого народа. Всякие Грушевские и иные выходцы из Киевского университета разрабатывали, по австрийской указке, теорию украинской самостийности, выдумывали разные «мовы», а забитый простой русский галичанин продолжал хранить в сердце мысль о национальном освобождении, что связывалось с мыслью о Белом Царе.
И когда русские войска победоносно продвигались по Галиции, бежал поляк, уходил немец, но простой народ встречал русского солдата как своего родного, как освободителя. А соседние с Почаевской Лаврой приходы толпами приходили к настоятелю монастыря, прося присоединить их снова к родной Православной церкви. Начался массовый переход простолюдинов-униатов в православие, и к весне 1915 года перешло до ста приходов и, лишь недавно, с месяц назад, в старом русском Львове, переделанном в Лемберг, в устроенной из манежа церкви, архиепископ Евлогий, назначенный в Галицию, впервые после двухсот лет, служил перед десятитысячной толпой народа Христову заутреню. Для львовских галичан то было воистину Христово Воскресение.
Все это знал я. Все эти мысли навязчиво беспокоили меня, пока поезд нес меня к этим старым русским землям. Но вот и они, политые русской кровью, места. Скверные галицийские вагоны. Отвратительный железнодорожный путь. Поезд подозрительно пошатывается. Едем по Галиции.
Прибыв во Львов, я представился генерал-губернатору графу Бобринскому. Граф приветливо встретил и просил меня делать что надо, сказав откровенно, что в мерах охраны он не компетентен. Он был поражен предстоявшим приездом государя. Еще лишь на днях, в Ставке, Государь сказал ему, что в этом году он не приедет во Львов, и уверенный в этом граф даже не привез с собою парадной формы и вот, вдруг... Кто все это надумал?
Военным губернатором был назначенный из Киева полковник Шереметев, обещавший любезно всяческое содействие. Полицмейстером оказался старый знакомый по Киеву, полковник Скалон, находившийся в полном нервном расстройстве. Он откровенно заявлял, что ничего не знает, что в городе делается, и со слезами просил спасти положение и выручить его. Пришлось, прежде всего, успокоить его, убедить начать работать, сделать все возможное, а там, что Бог даст.
Взвесив всю, весьма неблагоприятную, местную обстановку, приняв во внимание, что на пути государева проезда по городу хотя и будут выставлены все наличные в городе войска, но будет допущено и все население, которого никто не знает, я увидел, что мой небольшой отряд охраны, взятый из Ставки, потеряется, как песчинка в этих десятках тысяч населения. О серьезности охраны нашими силами, при такой обстановке, нечего было и думать. И невольно мысль обращалась к тем, кто толкнул государя на эту поездку, толкнул на риск очутиться среди моря неизвестного люда, среди войны, когда рядом с самыми преданными царю славянами окажутся и сознательные немцы-патриоты.
Все может быть, все может статься. Я знал, что все эти шпалеры войск по пути проезда лишь красивая декорация, так как, увидев царя, солдаты будут в таком восторженном экстазе, будут настолько поглощены созерцанием царя, что, при нешироких улицах, при недостатке полиции и охраны позади войск, в толпе энергичный преступник всегда сумеет броситься через строй по направлению царского экипажа. А нашей силы так мало! Приходилось импровизировать.
В действительности - 9 марта 1915 года
Я поехал к начальнику гарнизона генералу Веселаго. С симпатичнейшим веселым генералом, любителем балета, я познакомился еще во время Романовских торжеств в Ярославле. Он рассказывал мне тогда, что хороший генерал должен уметь играть даже на барабане. Я выяснил генералу трудность моего положения, как ответственного за охрану государя, и просил помочь мне. Я просил его дать мне, в полное распоряжение 500 унтер-офицеров без винтовок, разъяснив ему, что они будут распределены по пути царского проезда вместе с моими чинами охраны в форме и, действуя под руководством моих чинов, должны будут нести охрану.
Генерал с радостью схватился за мою мысль и выразил полную готовность помочь мне. В тот же день, в десять часов вечера на одном большом дворе казарм были собраны 500 унтер-офицеров. Поздоровавшись с людьми, я несколько часов работал затем с молодцами унтер-офицерами, разбив их по моим чинам охраны. Каждому охраннику было придано несколько унтер-офицеров. А так как мои были в форме, и у каждого грудь была украшена несколькими медалями, то общий язык был найден сразу, и работа закипела дружно. Началось обучение, инструктирование импровизированного наряда охраны. Выход из положения был найден.
Выехав из Ставки 8 апреля, государь утром 9-го прибыл на станцию Броды. Приняв доклад о положении дел на фронте, государь выехал на автомобиле во Львов. День был жаркий, и вереница автомобилей катила, окутываемая клубами пыли. По пути два раза останавливались на местах сражений. Государь выслушивал доклады. Несколько раз он подходил к белым могильным крестам, которыми был усеян столь победоносно пройденный русской армией путь. Около пяти часов подъехали ко Львову. На границе города, на холме ожидал с рапортом генерал-губернатор Бобринский. Сойдя с автомобиля, государь принял рапорт. Кортеж тронулся дальше. Войска, стоявшие шпалерами и масса народа встречали государя восторженно.
Встреча со стороны населения была настолько горяча, а население было не русское, что как-то невольно пропал всякий страх за возможность какого либо эксцесса с этой стороны. Казалось, что при таком восторге при виде Белого Царя со стороны галицийского населения, какое-либо выступление против государя невозможно психологически. Убранство улиц флагами и гирляндами дополняло праздничное настроение толпы.
Подъехали к громадному манежу, где была устроена гарнизонная церковь. Около нее выстроен почетный караул. Там же встречают великие княгини Ксения и Ольга Александровны. Первая в скромном темном костюме, в шляпе, вторая в костюме сестры милосердия, с белым платком на голове.
В церкви государя встретил и приветствовал архиепископ Евлогий. Стойкий борец за русское православное дело... За несколько дней архиепископа предупредили от имени великого князя, дабы в его приветственном слове государю не было политики. Но не такой был теперь момент, чтобы можно было сдержать национальный порыв. Царь вступил на отнятую у австрийцев древнерусскую православную землю. На ту землю, по которой лавиной прокатилась русская армия.
И горячее, проникнутое верою в Россию и Белого Царя, пламенное слово архиепископа четко звучало навстречу царю. Как избавителя ждал галицийский народ русского царя. Об этой радости, об этом счастье говорил владыка и закончил свое слово упоминанием о русских орлах, парящих над Карпатами. Слово владыки хватает за сердце. Кое-кому из скептиков оно не нравится, но государь горячо благодарит владыку. Служат молебен. Он кажется особенно осмысленным. После молебна государь пропустил церемониальным маршем почетный караул. Осмотрев затем госпиталь великой княгини Ольги Александровны и наградив многих раненых георгиевскими крестами и медалями, государь проехал во дворец. Перед дворцом картинно выстроился почетный конвой от Лейб-гвардии Казачьего его величества полка. Кругом масса народа. Гремит «ура»...
Вечером, пока во дворце происходил обед, на который были приглашены местные власти, галичане устроили патриотическую манифестацию перед дворцом. Государь вышел на балкон, сказал небольшую, но горячую, проникнутую верою в правое дело, речь. Народ ревел от восторга. Крестились и плакали. Государь был очень растроган оказанным ему галичанами приемом.
Цитируется (с небольшими сокращениями) по изданию: Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. - Нью-Йорк: Всеславянское братство, 1960.
Не следовало бы Николаю II так обольщаться. Жизнь показала, что галичане столь же восторженно принимают каждого, кто войдет в Галицию победителем...
eho_2013 написал в 
uctopuockon_pyc
Свежие комментарии