Этот с виду обыкновенный каменный шарик только выглядит просто. На самом деле он может храниться лишь в специальной подставке, отгораживающей шар от нашего мира. Стоит достать его из плошки, выточенной из неизвестного твердого дерева, зажать в руке, и он может открыть двери в другой мир. Какой? Этого нельзя предугадать.
По какому принципу открываются двери узнать нельзя, и невозможно предположить где ты окажешься, что ждет там за дверью - зима или лето, песок или океан, кто населяет неизвестные просторы, есть ли за дверью вообще кто-то, насколько он просторен, мир, притаившийся за дверью.
Шар переливается разными цветами, по нему бегут неровные линии, из глубины прорывается точка света. И шар отбрасывает сразу две тени. Тени колеблются, их цвет меняется от серого до черного. Пространство в плошке нестабильно и вряд ли имеет только три измерения.
- Лен, а ты помнишь, как Вовка подробно расспрашивал о старике, оставившем у нас шарик?
- Нет. Наверное вы разговаривали без меня. А он расспрашивал?
- Очень подробно. Мне показалось...
- Ты думаешь он встречался с тем стариком?
- А почему нет.
- Не старик ли отдал Вовке карту со скалой?
- Если отдал.
- Да ну, зачем ты так о нем.
- Ты что имеешь ввиду?
- Ну... украсть, отобрать в конце концов. Не верится как-то в такое.
- И мне не хотелось бы верить... Но знаешь ведь, как бывает...
- Да... а потом говорят - бес попутал.
- Слаб человек.
- И слабости свои на других списывает.
- А как же... самому себе... да еще признаться в собственной неправоте...
- Что ты, что ты.
- Я все думаю о заклинании, которое Вовка проговаривал, чтобы золото вытащить.
- О котором Долговязый рассказывал?
- Да... не для золота было заклинание.
- А для чего?
- Чтобы из гиблого места переместиться. Только не знал Вовка где окажется, и вообще не знал, что оно ему может понадобится. Не то ли это заклинание, что на карте, которое и я начал проговаривать, и не мог остановиться.
- Но тебя наоборот... в то место, к скале начало тянуть.
- Наоборот... Вот именно! А если его наоборот прочитать?
- Хочешь попробовать?
- Да нет, что-то не хочется.
- И я так думаю. Нечего больше экспериментировать.
- А одежда Вовкина где?
- Обратно в мешок засунула, мусорка придет, выброшу.
- Давай пока оставим.
- Зачем?!
- Так... на всякий случай.
- Зачем? На какой такой случай?
- Не знаю, закину-ка я мешок пока на баню, пусть полежит.
Жена только вздохнула, махнула рукой и пошла по своим делам. "Зачем мне старая Вовкина одежда? - я спрашивал себя и не знал, что ответить, а потом вдруг подумал, - надо бы ее еще раз хорошо просмотреть." Но уж очень грязным и вонючим было тряпье в мешке, не хотелось еще раз его ворошить.
Так мешок и затерялся на чердаке бани. Я задвинул его дальше, добавляя еще какое-то барахло. Барахло всегда есть, выкинуть его бывает жалко, и оно обладает удивительным свойством - постоянно увеличиваться. Никогда в жизни не понадобится, и ведь отлично знаешь об этом. А нет, пусть полежит, а вдруг.
С тех событий прошел еще год. Семёныч сначала заходил к нам чаще, интересовался что, да как, потом реже. У него в доме появилась новая хозяйка, он начал другую жизнь, стало не до нас. А моя Лена сдружилась с его Клавдией. У женщин это бывает просто, если есть общий интерес. Забегали они они друг к другу, то с какими-то семенами, то с рецептами, то посудачить надо было о других соседях.
И мне стало не до шарика, карты и прочих чудес. Работы было много, на мои услуги адвоката спрос возрос. Люди женились, разводились, делили наследство, спорили между собой, да с кем только не спорили, пытаясь отстоять свои права. Наша жизнь вошла в прежнее русло, и все происшедшее, нет не забылось, но отошло на второй план. Однако мы успокоились рано.
Как-то между Новым годом и Рождеством Семёныч и Клавдия пришли к нам, так, поболтать о том, о сем, и засиделись за полночь. Чайник шумел вновь и вновь, разговор неспешно перетекал из одного в другое. За столом в теплом круге света от абажура было удивительно уютно. Углы кухни тонули в темноте, добавляя некоей странности. И не могли мы знать, что пройдет буквально пять минут, а наша жизнь изменится и никогда не будет прежней.
Дальнейшие события разворачивались буднично. Прозвенел звонок от калитки.
- Кто бы это? - удивилась Лена, - может к тебе по работе?
- Какая работа, праздники. Да и ночь на дворе. Спрошу.
- К калитке не ходи, так спроси.
- Саш, я с тобой.
Мы с Семенычем вышли на крыльцо. Женщины тоже не утерпели и, накинув шубы, последовали за нами. Свет от фонаря не доставал до калитки, но было видно, что за ней кто-то топчется. На улице было морозно.
- Кто там? - крикнул я.
- Вам посылка, - прозвучал женский голос в ответ.
- Какая такая посылка? Ночь на дворе, - тут же откликнулась Лена.
- Меня просили только передать.
- Может адресом ошиблись? - нет, адрес ваш, и женщина назвала наш адрес, - на коробке написан.
Я сунул ноги в обрезанные валенки и пошел к калитке. Лена и соседи двинулись рядом. За калиткой стояла невысоко роста женщина, почти девчонка, и переминалась с ноги на ногу.
- Вот, сказал вам отдать, - и отдала мне в руки небольшой фанерный ящичек.
Я с опаской взял его и тут же услышал почти забытый барабан. Наши сгрудились вокруг меня, тоже разглядывая посылку.
- А кто передал? - мы оглянулись, но женщины уже не было. В нашем переулке было тихо, небо выяснило, перемигивались звезды, да парок поднимался от нашего дыхания. Мороз начал пробирать.
- Пойдемте-ка домой, - мудро рассудил Семёныч.
- А с ней, с посылкой что делать.
- Там и разберемся.
Фанерный ящичек был похоже самодельным. На его верхней крышке химическим карандашом был написан наш адрес неровными печатными буквами. То ли человек плохо умел писать, то ли писал, торопясь, смачивая карандаш слюной. Куски фанеры были отпилены неровно, плохо подогнаны и сколочены гвоздиками.
Чтобы открыть ящик, надо было отодрать верхнюю крышку. Принес отвертку, Семёныч придерживал ящичек, а я стал потихоньку просовывать ее под крышку. Гвоздики сопротивлялись слабо, и скоро крышка поддалась.
Посылка внутри была набита скомканными газетами. Мы удивились, а Клавдия начала их осторожно доставать и откладывать в сторону. На дне оказалось что-то завернутое в целую газету. Я осторожно поднял сверток, стук барабана в голове усилился. Теперь Лена, помогая мне, развернула газету.
У меня в руках оказалась что-то подобное плошке, явно деревянной, теплой и приятной на ощупь. Руки чуть дрожали, и от этого по дну плошки перекатывался шарик! Плошка была мелкой, ее края пологими, неосторожное движение, и шарик мог запросто упасть вниз. В этот момент на помощь пришел Семёныч, и мы вместе осторожно поставили плошку на стол.
Шарик, сделав неполный круг, остановился в центре плошки и замер, отбрасывая две тени в разные стороны. Хотя свет в комнате исходил только от одной лампы в абажуре. Мы тоже замерли и как завороженные смотрели на шарик. Мы с Леной хорошо его знали.
- Он? - спросил Семёныч, увидевший шарик в первый раз.
- Он... вернулся, - обреченно ответила Лена.
- Помнишь, говорил тебе о нем? - Семёныч обратился к Клавдии. - Вот, смотри!
Шарик мерцал в свете лампочки, а может сам излучал сияние. По нему струились тонкие полосы. Целая планета, казалось, не лежала, нет, а парила в плошке. Очень хотелось взять шарик и сжать в руке. Шарик как будто сам просился в руку. Но мы сдерживали себя, понимая, чем это грозит. Никто из нас не хотел и не готов был пойти через двери между мирами, открываемые шариком.
Между тем Лена расправила одну из скомканных газет, она оказалась напечатана еще старым шрифтом. 12 декабря 1905 года - такая дата стояла на ее первой странице.
Продолжение ЗДЕСЬ
Начало истории ЗДЕСЬ
Свежие комментарии