Л.Н.Смирнов, помощник главного обвинителя от СССР: "Готовя план вторжения в Советский Союз, гитлеровские палачи разрабатывали вместе с ним "распоряжение об особой подсудности в районе Барбаросса" - чудовищный документ, в котором зверства по отношению к мирному населению и военнопленным возводились в разряд государственной политики.
Задолго до начала агрессии против СССР Гитлер говорил одному из своих приближенных Раушнингу: "Мы должны развить технику обезлюживания. Если вы спросите меня, что я понимаю под обезлюживанием, я скажу, что имею в виду устранение целых расовых единиц, и это то, что я намерен осуществить, это, грубо говоря, моя задача. Природа жестока, поэтому и мы можем быть жестокими... Я имею право устранить миллионы низших рас, которые размножаются, как черви".
В памяти участников Нюрнбергского процесса навсегда останется допрос бывшего коменданта Освенцима оберштурмбанфюрера СС Гесса. Когда Гессу был задан вопрос: "Правда ли, что эсэсовские палачи бросали живых детей в пылающие печи крематориев?" - он немедленно подтвердил правильность этого. А дальше заявил: "Дети раннего возраста непременно уничтожались, так как слабость, присущая детскому возрасту, не позволяла им работать... Очень часто женщины прятали детей под свою одежду, но, конечно, когда мы их находили, то отбирали детей и истребляли".
Гесс признал, что за то время, когда он был комендантом лагеря (с мая 1940 по декабрь 1943 года), в газовых печах Освенцима было истреблено два миллиона пятьсот тысяч человек и, кроме того, еще пятьсот тысяч погибло от болезней и голода."
Аркадий Полторак, секретарь нашей делегации, автор книги "Нюрнбергский эпилог": "Мы летели на процесс, который продлится около года и о котором так много будет написано и хорошего, и плохого, и правдивого, и лживого. Скоро я услышу английского обвинителя Шоукросса, и он будет утверждать, что Нюрнбергский процесс "явится авторитетной и беспристрастной летописью, к которой будущие историки могут обращаться в поисках правды, а будущие политики в поисках предупреждений". Но когда закончится процесс, я прочту книгу его соотечественника публициста Монтгомери Бельджиона, где есть такие слова: "Если бы обыкновенный человек попал с луны в Нюрнберг, то он пришел бы к выводу, что там царит сплошная бессмыслица". В чем заключается эта "бессмыслица", разъяснит лорд Хенки. Он назовет Нюрнбергский процесс "опасным прецедентом для будущего» и поспешит заверить, "чем скорее мы покончим с этими процессами, тем будет лучше..."
Я услышу в зале суда заявление главного французского обвинителя Шампетье де Риба:
— После предъявления документов, после того, как были заслушаны свидетели, после демонстраций кинофильмов, при просмотре которых даже сами подсудимые содрогнулись от ужаса, никто в мире не сможет утверждать, что лагеря уничтожения, расстрелянные военнопленные, умерщвленные мирные жители, горы трупов, толпы людей, изуродованных душой и телом, газовые камеры и кремационные печи, - что все эти преступления существовали лишь в воображении антинемецки настроенных пропагандистов, этого не сможет утверждать никто.
А пройдет несколько лет, и другие французы с пеной у рта станут опровергать Шампетье де Риба. Я прочту книгу Мориса Бардеша, выливающего не один ушат грязи на Нюрнбергский процесс, пытающегося доказать, что "нельзя слепо, на веру принимать приговор, подписанный победителями..." Я узнаю из газет о поездке по городам и весям Западной Германии французского профессора Поля Рассиньи. Он будет читать лекции, посвященные 16-й годовщине Нюрнбергского процесса, и убеждать немцев в том, что приговор Международного трибунала был вынесен на основе "фальшивых свидетельских показаний и коммунистической травли". Мне придется еще прочитать, что пишут теперь западногерманские реваншисты. У них свое мнение о газовых камерах, о кремационных печах, и, призывая германскую молодежь под черные знамена бундесвера, они представят Шампетье де Риба подлейшим фальсификатором истории и жуликом".
Книга А. Полторака, скончавшегося в 1977 году, вышла в середине 60-х. Прошлый век.
отсюда
Свежие комментарии