14 сентября 1911 года в Киевской опере произошло событие, которое стало одним из ключевых узлов российской истории. До сих пор историки, футурологи и писатели-фантасты пытаются представить, что было бы с Россией, не потеряй она одного из самых смелых, самых преданных своих сынов - Петра Аркадьевича Столыпина.Дайте Государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России.
Эти известные каждому слова Петра Аркадьевича полностью отражают трагедию Российской империи в начале XX века: невозможность спокойного развития при колоссальном потенциале. Войны, революции, другие великие потрясения не давали стране развиваться. Сам Столыпин находился на посту председателя Совета министров немногим более пяти лет. Это были относительно спокойные, если сравнивать с предыдущими и последующими годами правления Николая II.
При Столыпине Российская империя стала первой в мире по темпам экономического роста, произошел бурный рост сельскохозяйственного производства, мощный индустриальный подъем. Значительно укрепился рубль, став одной из самых желанных валют в Европе.
Россия вышла на одно из лидирующих мест во всем мире по экспорту продуктов переработки нефти - технических масел и керосина. Иными словами, империя не просто гнала на Запад сырую нефть, а производила конечный продукт на своей территории и уже после этого продавала его.
Ведущие экономисты предсказывали России процветание и полное экономическое доминирование в Европе, однако этим предсказаниям не суждено было сбыться. И виноват в этом невзрачный молодой очкарик 24 лет от роду - Дмитрий Григорьевич Богров.
Детство Мити
Родился Дмитрий 10 февраля 1887 года в Киеве - одном из крупнейших городов империи. Детские годы Богрова были вполне благополучными. Состоятельная еврейская семья, отец-присяжный поверенный и, по совместительству, крупный киевский домовладелец с состоянием в полмиллиона рублей.
Дедушка Мити (так мальчика называли в кругу семьи) - известный писатель Григорий Исаакович Богров. Г. Богров считался одним из лучших бытописателей еврейской жизни. Автобиографическая книга Григория Исааковича "Записки еврея" была опубликована в крупнейшем литературном журнале России - "Отечественных записках".
Перу Г. Богрова принадлежит и роман "Накипь века": в этой книге по иронии судьбы писатель сатирически изобразил молодое поколение евреев, заразившихся революционной бациллой. Григорий Исаакович умер в 1885 году, за два года до рождения Мити, поэтому он и подумать не мог, что "накипью века" станет в будущем и его родной внук.
Брат Дмитрия Богрова также был личностью выдающейся - медик Юрий Богров был награжден многочисленными медалями за храбрость, он неоднократно спасал жизни солдат на поле брани.
Митя рос в окружении всеобщего преклонения перед отцом и дедом, и "тени великих предков" невольно тревожили его, заставляли думать о великом будущем. Мальчик мечтал совершить что-то великое, оставить свой след в истории, как дедушка.
Учёба
Когда Мите исполнилось десять лет, он без проблем поступил в Первую киевскую гимназию - одну из самых престижных в империи. В ноябре 1905 года 18-летний юноша Дмитрий Богров отправляется учиться в Европу: деньги отца вполне это позволяли.
Для получения высшего образования родители выбрали для Богрова юридический факультет Мюнхенского университета - типичный выбор для "мажоров" того времени.
Наверное, если бы родители знали, что произойдет с их дорогим "Митенькой" в Мюнхене, то они бы отправили юношу в самый глухой университет Малороссии. Впрочем, и там "накипь века" вполне могла добраться до незрелого ума их сына.
В Мюнхене Дмитрий впервые знакомится в трудами крупнейших теоретиков анархизма, прежде всего, с работами Макса Штирнера и Петра Кропоткина. Богров устанавливает связи с европейскими анархистами, начинает посещать революционные кружки.
Дмитрий проводит дни и ночи в клубах в окружении добрых друзей и хмельных красавиц, что, разумеется, отражается на учебе. В ректорате молодому человеку намекают, что "вам здесь не рады", и в 1906 году Богров возвращается в Киев, где подает документы в местный университет.
Анархист-коммунист из охранного отделения
В конце 1906 года в Киеве Дмитрий Богров становится членом киевского кружка анархистов-коммунистов. К этому моменту Богров уже является сложившимся революционером, а его мозг полностью покрыт "накипью века". Дмитрий с волнением следит за событиями в Петербурге и Москве, изучает биографии различных бомбистов и террористов.
Молодой человек окончательно понимает, что "хорошими делами прославиться нельзя". Путь своего дедушки, который шел к славе долгим, кропотливым трудом, кажется Дмитрию совершенно устаревшим в XX веке.
В 1907 году Дмитрий Богров совершает загадочный поступок, который до сих пор вызывает споры среди историков. Молодой революционер устанавливает связи с Киевским охранным отделением и становится платным агентом "охранки". Богрову присваивают сразу два агентурных псевдонима - Аленский и Капустянский.
До 1910 года Дмитрий успел выдать "охранке" несколько видных эсеров и анархистов, многие из которых были отправлены на каторгу. По доносу Богрова в начале 1908 года полиция разгромила анархическую группу "Буревестник" Наума Тыша и Германа Сандомирского.
1 декабря 1910 года Дмитрий пишет другу письмо, в котором есть такие строки:
Я стал отчаянным неврастеником… В общем же всё мне порядочно надоело и хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное.
Жизнь кажется Богрову тусклой и скучной. Он живет во флигеле дома своего отца на Бибиковском бульваре в Киеве, много читает, изредка выбирается на секретные встречи анархистов.
Охранное отделение перестало пользоваться услугами Богрова в самом конце 1910 года: в полиции заподозрили Дмитрия в двойной игре.
В конце августа 1911 года Богров явился в охранку и заявил, что в ходе готовящегося визита в Киев императора Николая II, в одного из видных сановников будут стрелять. В полиции к донесению отнеслись серьезно, поблагодарили агента "за верную службу".
Начальник Киевского охранного отделения Н.Н. Кулябко даже достал агенту Аленскому-Капустянскому билет в Киевский театр, куда должен был прибыть царь со свитой. В задачу Дмитрия входило наблюдать за подозрительными лицами.
Выстрелы в Киевской опере
Но давайте вернемся в тот погожий день 11 (по старому стилю 1 сентября) 1911 года. Богров в своем флигеле пишет письмо родителям, и оставляет его на столе.
Я все равно бы кончил тем, чем сейчас кончаю.
Каково было матери и отцу, нежно любивших своего сына, читать эти строки? Закончив с письмом, Дмитрий отправляется в оперный театр. Он предъявляет билет, и легко проходит в здание.
Билет Дмитрия Богрова.
Прибывает царь со свитой. В отличие от других киевлян, Богров практически не смотрит на императора, на разодетых в пух и прах петербургских дам. Словно охотник, ищущий дичь, Дмитрий высматривал другого человека.
Наконец, он появляется. Высоченный, статный мужчина с аккуратными усами и бородой в белоснежном кителе самым выгодным образом выделялся на фоне едва заметного в толпе Николая Второго.
В отличие от царя, Петр Аркадьевич Столыпин, не окружал себя многочисленной охраной, и, кажется, никого не боялся. Даже смерти. Смерти, пришедшей в театр в образе невзрачного очкарика Дмитрия Богрова.
Илья Репин. Портрет П.А. Столыпина. 1910 год.
Начинается спектакль. Опера "Сказка о царе Салтане" - невероятное зрелище. Артисты-лучшие голоса Европы, потрясающие декорации. Но Богрову не до спектакля. Волнуясь, потея, он смотрит снизу на Столыпина. Тот спокоен, расслаблен, внимательно и с живым интересом следит за происходящим на сцене.
Богров хотел "сделать дело" во время первого антракта, но не смог улучить момент. Все сложилось идеально во время второго антракта. Подойдя к стоящему рядом с адъютантом Столыпину, Богров выхватил из кармана браунинг. Что произошло дальше, описано в уникальном письме свидетельницы тех событий - киевской барышни Наталии Оржевской:
Вдруг послышались два сухих удара, похожие на щелчки. Я поняла, что это выстрелы, но они были до того глухи, что я была уверена, что стреляют на сцене и сейчас подымется занавес: "Как глупо", подумала я, но в ту же минуту услыхала пронзительный крик: "Убили"!
Затем Наталия увидела Столыпина. Тот стоял, поддерживаемый адъютантом, лицо его было обращено к царю. На белоснежном кителе расплывались два красных пятна. Петр Аркадьевич левой рукой перекрестил Николая, которого уже уводили прочь из залы, и, опустившись в кресло, потерял сознание.
В тот же день император написал в письме матери:
«Столыпин повернулся ко мне и благословил воздух левой рукой. Тут только я заметил, что у него на кителе кровь. Ольга и Татьяна увидели всё, что произошло… На Татьяну произвело сильное впечатление, она много плакала, и обе плохо спали».
Царь не случайно сделал акцент на том, что Столыпин перекрестил его именно левой рукой. Для глубоко верующего православного христианина, каковым являлся Николай Второй, сделанный левой рукой крест, был дурным предзнаменованием. Но что мог поделать Столыпин, если его правая рука была пробита пулей Богрова?
Преступление и наказание
Четыре дня врачи боролись за жизнь Столыпина. Первая пуля, как мы уже знаем, попала председателю Совета министров в руку, и не несла опасности для его жизни. Однако, вторая пуля угодила в печень.
Могучий организм Петра Аркадьевича отчаянно сопротивлялся, но вечером 4 сентября состояние Столыпина резко ухудшилось, и на следующий день, 5 сентября 1911 года, он скончался.
Все эти дни Богров находился под стражей в Лысогорском форте в Киеве. Следователям Дмитрий заявил, что он застрелил Столыпина как политического реакционера и врага революции.
Дмитрий Богров после задержания. Фото: общественное достояние.
В тюрьме Богров отчаянно следил за состоянием здоровья Петра Аркадьевича и был очень счастлив, когда узнал, что Столыпина не стало.
11 сентября 1911 года состоялся военно-полевой суд над Богровым. Военно-полевые суды были созданы как раз Столыпиным, так что символично, что террориста судили именно таким образом. Решение суда было быстрым и беспощадным - смертная казнь. На приговор Богров отреагировал хладнокровно:
«Мне совершенно всё равно, съем ли я ещё две тысячи котлет в своей жизни или не съем».
Однако, вернувшись в камеру, Дмитрий пишет письмо родителям.
Почерк весьма неразборчивый, но даже неполная расшифровка дает представление о том, что Богров заботился в конце жизни о своих близких и о том, что они о нем будут думать.
"10 сентября 1911 года.
Дорогие мама и папа! Единственный момент, когда мне становится тяжело , так это мысли о вас, дорогие мои. Я знаю, что вас глубоко поразила неожиданность всего произошедшего. --- чтобы у вас, милых, осталось обо мне мнение, как о человеке, может быть и несчастном, но честном.
Простите меня еще раз, забудьте все дурное, что слышите и примиритесь со своим горем, как я мирюсь со своей участью. В вас я теряю самых лучших, самых близких мне людей и я рад, что вы поддерживаете меня, а не я вас. Целую вас много, много раз. Целую и всех дорогих близких и у всех, у всех прошу прощения. Ваш сын Митя.".
В ночь на 12 сентября 1911 года надзиратели пришли в камеру спящего Богрова, разбудили его, вывели во двор Лысогорского форта и повесили.
Так закончилась жизнь странного человека Дмитрия Богрова, который желал совершить поступок и добиться славы, но не нашел иного способа увековечить свое имя, кроме как застрелить великого русского реформатора.
Выстрелы Богрова в какой-то степени, подвели черту под спокойным временем в Российской империи. Да, еще три года жизнь была относительно благополучной, но затем колесо завертелось...
источник
Свежие комментарии