Иванов Алексей. Творчество. Декабрь 2022

Первопричины

- Мой вопрос – следующий. Вы говорите, что структура Вселенной такова, какой были флуктуации в точке сингулярности на квантовом уровне. Замечательно! Значит и первопричины всего, что происходит на данный момент во Вселенной, следует также искать там – за постоянной Планка. А именно, возникновение жизни, возникновение разума, сценарий истории, варианты нашего будущего. Или нет? Или я не прав?
- Молчание.


О бесконечном вопрошании

Читая того или иного философа, всегда хочется его спросить: а имеет ли философ, вообще, право на истину? И сам себе за философа отвечаешь: имеет право на поиск истины, а не на истину саму по себе. Но даже в этом поиске имеет ли философ право на бесконечное вопрошание? В рамках «Средиземноморского исторического проекта» – да. В рамках более древнего «Евразийского исторического проекта» – нет. В чем преимущество философа перед любым другим человеком? Только в том, что он занимается философией? Разве истина это что-то безликое, мертвое и застывшее? Разве истина сама не выбирает, кому и когда открыться? Например, разбойнику на кресте! Или гонителю Истины! Так Христос открылся фарисею Савлу. И ничем последний не заслужил этого. Правда, пришлось потом многим пожертвовать, в том числе и своей жизнью. Именно здесь суть и тайна постижения истины. Готов ли философ пожертвовать своей философией во имя истины? Готов ли философ прервать философствование и обратиться в истинное? Готов ли философ взойти на крест ради истины и вместе с истиной? Или же он останется с философией, сказав себе, что настоящее вопрошание, вопрошание как бесконечный путь, могущественнее, чем ответы.

Если перенести эти рассуждения на судьбы цивилизаций, если взглянуть на историю культур, то мы увидим, что Запад в итоге выбрал бесконечное вопрошание (философию), а Россия – истину.

Я Тот, кто Я есть

Читающие Хайдеггера, не могли пройти мимо вот этих строк: «Вопрос не только о каком-то сущем как таковом, но вопрос о вообще сущем как таковом означает вопрошание о том, что есть сущее вообще, как сущее, независимо от того, является ли оно растением, животным, человеком или богом». Изучающие Хайдеггера, вероятно, задавались вопросом: как это у великого философа Запада, воспитанного в католической традиции, Бог оказался в одном ряду с растениями, животными и человеком? Однако сам себя Хайдеггер всегда относил к другой традиции – философской, в которой христианство было всего лишь незначительным эпизодом. В духовной жизни католической Европы, в библиотеках и скрипториях ее монастырей всегда существовала Античность. Существовала в виде философии под прикрытием христианства. Существовала, как разум мира сего, для которого Бог всего лишь сущее среди сущего, а над ним возвышалась греческая «Усия-Сущность». В итоге онто-логия уничтожила тео-логию.

«Как же такое случилось? Как такое могло произойти?» - спросил бы, наверное, себя визаниец-ромей, если бы Византия устояла, если бы турки-османы не взяли Константинополь. А все началось в эллинистическом, эллинизированном мире, когда безымянный переводчик Библии с еврейского на греческий мучился над тем, как перевести странную по своей конструкции фразу, не вписывающуюся в нормы греческого языка: ‏אֶהְיֶה אֲשֶׁר אֶהְיֶה‏‎ «эхьé ашéр эхьé» – Я тот, кто я есть (русский перевод; Российское Библейское общество; 2011 год). Так ответил Бог Моисею, когда он попросил Бога назвать Свое Имя. Данная древнееврейская идеома с повтором двух личных форм указывает на то, что Бог до времени (до Благой Вести Христа) скрыл Свое Имя. А греческий переводчик в этом не стал разбираться и соблазнился глаголом «быть», за которым в Греции тянулась своя глубочайшая философская традиция – традиция, вдохновляющая Хайдеггера. Но сам ли переводчик сделал этот выбор? Не воспользовалась ли им некая сверхчеловеческая структура, чтобы исказить Библию и перекодировать Откровение? В Септуагинте получился следующий перевод: ᾿Εγώ εἰμι ὁ ὤν «эгó ими́ го он» - Я тот, кто Существующий. Филон Александрийский в своих философских поисках уже окончательно отождествляет библейского Бога с философским Бытием: «Я есмь Сущий». Вместо библейского отказа сообщить Свое Имя в эллинистической парадигме восторжествовала идея, что Бог его все-таки открыл. И это имя – Сущий! Но что значит «Сущий»? Это значит единственный по-настоящему существующий, единственный, кто обладает истинным бытием. Идею о том, что Бог есть Сущий, из эллинистического дискурса с полным доверием принимают первые богословы христианского Запада - Боэций и Августин. Если Бог полагается началом всего, то Он в высшей степени есть, ибо в высшей степени неизменен. В Боге достигается высшая степень того и другого. Вот что пишет Августин: «Есть лишь одно неизменное сущее или сущность – это Бог, которому поистине и в наивысшей степени принадлежит само бытие».

Этот «Бог-Сущий» Августина остался таковым и для Ансельма Кентерберийского: «Итак, Господи, Ты единый есть, то, что есть, и Ты есть Тот, кто есть». Схоластика оказалась возможной только потому, что библейский Бог был отождествлен с философским «ὤν». Ведь невозможно бы было создавать интеллектуальные конструкции из Непостижимого, из Тайны тайн. Вот и Бонавентура пишет: «Первый способ прежде всего направляет наш взор на бытие как таковое, утверждая, что Сущий – это первое имя Бога». Ну и наконец Фома Аквинский ставит точку в этом вопросе: «Бог, или высшая истина, есть само бытие, превосходнее которого ничто не может быть помыслено. Он не может не существовать и не может мыслиться несуществующим». Не в том ли смысл схоластики, огромных схоластических сумм, чтобы спасти и сохранить «разум мира сего», дать ему второе рождение? Разумеется, такое не могло продолжаться долго. Нашлись мыслители, выступившие против ὤν во имя Бога Библии, Бога Откровения. Отсюда протестантизм, отсюда проект очищения христианства от эллинистических пут. Мартин Лютер переводит‏אֶהְיֶה אֲשֶׁר אֶהְיֶה так: Я буду тем, кем буду. В XX веке Карл Барт будет писать о том, что сокрытие Богом Своего Имени есть Откровение Имени. Папа Бенедикт XVI соглашается с данным утверждением: «это больше похоже на отказ сообщить имя, чем на сообщение имени».

Ну, а что же наш воображаемый византиец-ромей? Как бы он ответил Хайдеггеру, если бы Византия устояла, если бы турки-османы не взяли Константинополь? Он зачитал бы, пожалуй, ему слова Дионисия Ареопагита из его «Таинственного Богословия». Вот эти слова: «что можно сказать о тех совершенных безумцах, которые Бога, то есть запредельную Причину всего сущего, низводят из горнего мира в дольний, полагая, что Он ничем не отличается от множества созданных ими богопротивных изваяний? А ведь им необходимо было бы знать, что все законы бытия утверждены именно Им, поскольку Он - Причина всего сущего, хотя в то же время Он совершенно не причастен сущему, поскольку превосходит все сущее и сверхсущее; но пусть не думают они, что отрицательные и положительные суждения о Нем - самой высшей Причине, превосходящей даже отсутствие бытия - исключают друг друга, поскольку Он превосходит любое отрицание и любое утверждение».

Скрытый этноним

Зададим норманисту простой вопрос: у ильменских словен и у кривичей были прочные экономические связи с балтийскими славянами? «Может быть, и были», - неуверенно ответит он нам. Сразу же развеем эту его неуверенность выводами наших серьезных историков и археологов.

В.В. Седов пишет: «В конце IV – V в н. э. в бассейнах Ильменя и Псковского озера появляется новое население. Миграция шла из Висло-Одерского региона вдоль возвышенной гряды, оставленной валдайским оледенением – через Мазуринское Поозерье до Валдая».

М.Х. Алешковский и Л.Е. Красноречьев полагают, что кривичи были потомками «поморских славян», которые входили в состав древнейшего населения Великого Новгорода.

Г.С. Лебедев и А.А. Розов утверждают, что «решетчатые кладки» из бревен до сих пор не встречались в военном зодчестве Руси X–XI века, зато они типичны для западнославянских городищ IX – XIII веков в Поморье, Мекленбурге, Лужице.

Г.П. Смирнова, исследуя раннюю керамику Новгорода, выявила в древнейших ярусах около 500 фрагментом, полностью аналогичных керамике Мекленбурга, Волина, Гданьска, Колобжега и других поморских городов.

Е.А. Рыбина считает, что Новгород «основан в регионе, который с VIII в. находился в зоне активных балтийских контактов и прежде всего с южнобалтийским побережьем».

С.В. Белецкий соглашается с тем, что на Труворовом городище «в VIII – IX веках находился ремесленно-торговый протогородской центр, основанный славянскими переселенцами с территории междуречья нижней Эльбы и Одера».

- Подожди! Постой! Зачем ты мне это все докладываешь? Я же согласился с тобой: да, Новгородско-Псковкая земля была тесно связана с Южнобалтийскими славянами.
- Замечательно! Теперь ответь мне: как ильменские словене и кривичи называли балтийских славян?
- Не знаю.
- В древнерусских летописях какой этноним фиксирует их присутствие?
- Не знаю, и мне это не интересно.
- Ну, есть там ободриты, лютичи, руги?
- Нет, таких этнонимов там нет.
- Как же так? Такие тесные контакты, а этнонима нет!
- Не знаю.
- А, может быть, он есть, только мы не соотносим его с южнобалтийскими славянами?
- А именно? На что ты намекаешь?
- Варяги!
- Это твои домыслы.
- «Новгородцы от рода варяжского», - говорит нам летопись, а исследования наших археологов как раз это и подтверждают.

Откуда мы

- Давай отбросим мифологию, теологию и идеологию! Давай оставим лишь науку и честно спросим себя: откуда мы?
- Давай! Ну и откуда мы?
- Из точки сингулярности! Понимаешь, существует некое допланковское время жизни у нашей Вселенной, в котором само классическое понятие времени теряет свой смысл (в силу, например, чисто квантовой неопределенности причинно-следственных связей). Так вот именно там, в этом Первоистоке существовали все сценарии развития мира, все сценарии появления жизни, все сценарии возникновения разума, все сценарии нашей истории и многих других историй.
- Если придерживаться элементарной логики, то, пожалуй, ты прав.
- Именно там существовала сама возможность Лао-Цзы и Конфуция, Платона и Аристотеля, Максима Исповедника и Григория Паламы. Если бы возможности человека там не было, нас бы не было!
- Но как туда проникнуть?
- Очень просто! Через поэзию!
- Попробуй!
- Попробую!

Мгновенье в сущности своей
Узоров времени полней.
Тысячелетия, эпохи
Пред ним шуты и скоморохи.
Философы и мудрецы
Пред ним заблудшие слепцы.
Оно в твоих руках – мгновенье,
Как звездной бездны откровенье.

Взгляд на Декарта из Византии

Что нам предлагает этот франкский философ? Он говорит о том, что у нас есть свободная от греха, не искаженная грехом способность правильно рассуждать, отличать истину от заблуждения… то есть разум. Эта способность одинакова у всех людей, независимо от их жизни, от их духовного и нравственного уровня. Она полностью наличествует в каждом и является основным признаком, отличающим нас от животных. Renatus Cartesius полагает, что любой человек может использовать эту способность, и она сама без его личностного участия приведет к истине. По мысли этого безбожного ересиарха, нет необходимости в покаянии, не надо трудиться над собой в молитве и смирении, не надо бороться с помыслами, с прелестью. Не с кем вести духовную брань. Достаточно запустить μηχανή разума, и к Богу придёшь automatos, так, как к представлению о треугольнике, так, как к пониманию свойств треугольника. Вернее, к идее Бога, но идея Бога в нашем разуме и Бог как Сверхсущее – не одно и то же!

Предназначение России

- Предназначение России – жестко охранять границы Модерна! Оставаться островом Модерна, защищать его от Неоархаики, с одной стороны, и от Постмодерна – с другой. А это значит: быть верными великим идеалам Гуманизма, Возрождения и Просвещения, быть Европой для Пост-Европы, оставаться человечеством для постчеловечества.
- Глупость! Модерн всегда будет «проваливаться» в Постмодерн: такова логика Модерна. Постмодерн «естественно» вытекает из противоречий Модерна, из духовной несостоятельности и ущербности Модерна. Обратимся к нашим славянофилам и евразийцам! Модерн и Постмодерн – это всего лишь стадии развития Западной цивилизации, Западного исторического проекта. Мы – другие! Мы – не они! Вспомни идеи Константина Леонтьева! В основе русской культуры – Византизм, то есть православие. Вот его как раз надо охранять и беречь! Собственно, Модерн был заимствован нами с Запада только для того, чтобы защищать Византизм от Модерна и Запада.
- Нет, господа, вы ошибаетесь! Не Модерн и не Византизм! И то, и другое консервирует Россию, замыкает ее в старых, отживших горизонтах культур. Необходим выход за эти горизонты, необходимо трансцендирование истории, необходима встреча с Истиной, встреча с живым Богом Откровения. Предназначение России - в духовной открытости для собеседования с Богом Авесты, Библии и Корана. Предназначение России - обеспечить присутствие в этом мире Бога Авесты, Библии и Корана. Нет более важной миссии, но нет и более тяжелого бремени. Бремени риска и ответственности. Готовы ли мы духовно к этому?

Ребенок, бросающий кости

«Для чего нам терпеть «самость»?» - вот вопрос, который вырвался случайно у одного из самых великих философов Запада. Претендуя на близость в своей мысли к Бездне Ничто, он только усомнился. Следующие за ним с удовольствием согласились: «Нет самости! Нет «Я»! Нет души! Нет субъекта! Нет личности! Нет человека! А значит - нет и ответственности, нет суда над самим собой, нет вины, нет крестной жертвы Бога. Есть лишь игра. Гераклитова игра ребенка, бросающего кости. Именно отсюда Постмодерн.

Цивилизационный код Запада

Открывает ли философия путь к истине? Можно ли с помощью философии прийти к истине? Можно ли оказаться с истиной, вопрошая об истине? Это было бы так, если бы истина уже находилась в горизонте философии. Однако истина по ту сторону всяких философий, как проектов человеческой мысли. Истина - не пассивный предмет человеческого познания, Она сама решает, кому и когда открыться. Православие учит, что к истине ведет не философское вопрошание, а духовное делание, в основе которого – нищета духа или смирение. Понимая свою немощность и тщетность перед истиной, философия стремится либо подменить ее, либо отменить ее, либо себя объявить в качестве истины. Такова цивилизационная идея современного Пост-Запада!

В Академии Платона

- Расскажи нам, Платон, как однажды в твою Академию пришел таинственный странник, назвал себя Логосом и предложил стать тебе своим учеником.
- Зачем тебе об этом знать, Аристотель? Ты же из нас самый умный, самый рассудительный. Неужели поверишь, что данное событие действительно было?
- Слишком оно странно, необычно, неестественно, чтобы его можно было выдумать простым человеческим умом. Остается единственный вариант - противоположный. Значит, это событие было.
- Ах, Аристотель! Как безотказно и результативно работает этот твой закон мышления! Стоит его запустить, и он сам без твоего участия выдает истину. Не боишься, что когда-нибудь он заменит тебя, встанет на твое место, посчитает тебя лишним в деле философии?
- Ты, видимо, забыл своего «Парменида».
- Нет, не забыл! Потому и испугался!
- Истинному мышлению, Платон, неведомо чувство страха.
- О-о, а подмена-то уже произошла!
- Не понимаю, о чем ты.
- Кто не понимает? Ты или твой закон мышления? Оказывается, закон мышления не способен себя понять. Это меня радует. Значит, без нас он ничто.
- Платон, не уходи от ответа.
- От какого ответа? Ах, да, странник, назвавший себя Логосом и предложивший мне стать его учеником. Было! Было такое событие. Мы беседовали вот здесь, под роскошными ветвями винограда.
- И что ты ему сказал?
- Сказал, что это невозможно: Логос не может стать человеком. Бог, по своей природе бесконечный, безграничный, всемогущий, не может воплотиться в отдельном человеке - в этом конечном, несовершенном, ограниченном во времени и пространстве осколке бытия, ибо поистине это безумие.
- А он?
- Он спросил: разве может быть что-то невозможное для Логоса? Разве Логос не хозяин и невозможного?
- Я бы на это ответил: нет, не хозяин, ибо мышление не может нарушить законы мышления.
- А разве Логос – это Мышление?
- Что же еще?
- Например, нечто Немыслимое
- Это он тебе такое сказал?
- Да, он.
- И что ты ответил на это.
- Ничего. Приказал схватить сумасшедшего и отдать стражам города.
- Его убили?
- Нет. Он исчез.
- Как это?
- Утром в тюрьме его не оказалось.
- Сбежал?
- Нет. За тюрьмой хорошо следили. Сбежать было невозможно.
- Разве Логос не хозяин невозможного?
- Аристотель, давай остановим этот разговор. Я сегодня так устал.
- Хорошо, учитель…


продолжение