Близким по происхождению и тематике к оракулам Персидской Сивиллы было сочинение, известное как Оракулы Гистаспа (т.е. Виштаспы – царственного покровителя Заратуштры). По всей видимости, оно также первоначально было написано по-гречески гекзаметрами, но спустя некоторое время переведено прозой на латинский язык. Оракулы Гистаспа имели большую популярность; их упоминают или цитируют несколько позднеантичных авторов – Юстин Мученик, Климент Александрийский, Лактанций, Иоанн Лид и Аристокрит.
Наиболее подробные сведения о сочинении Гистаспа содержатся в «Божественных установлениях» Лактанция (ок. 250 – ок. 325 н.э.). Согласно последнему, «Гистасп, который был древнейшим царём мидян, … передал в память потомкам удивительный сон в толковании мальчика, умевшего прорицать»[1] (БУ, 7.15.19). Имя Виштаспы связывается с видениями и пророчествами и в зороастрийской традиции. Так, «Денкарт» (7.4.83-86) рассказывает о том, что перед обращением этого царя в веру Заратуштры Ахурамазда дал ему волшебный напиток, после чего дух Виштаспы вознёсся на высочайшее небо и созерцал его славу. Другое пехлевийское сочинение «Аядгар-и Джамаспиг» приводит пророчества Джамаспы, придворного Виштаспы, которые тот изрекает в ответ на вопросы своего правителя. Кем был ребёнок, истолковывавший сон царя в Оракулах Гистаспа, остаётся неясным.
С определённого времени македонян в качестве воплощения враждебной зороастризму силы в сознании иранцев сменили римляне, что отразилось в более поздних редакциях зороастрийской апокалиптики. Именно на эти редакции ссылается Лактанций: «Сивиллы вполне открыто возвещают, что Рим погибнет, и именно по суду Божьему, ибо Рим возненавидит имя Его и, ненавидя справедливость, будет попирать народ, следующий истине… Гораздо раньше, чем исчез троянский народ, было предсказано [Гистаспом], что удалятся из круга земель власть и имя римские»[2] (БУ, 7.15.18-19). Подобного рода пророчества стали причиной запрета этих сочинений римскими властями, о котором упоминает Юстин Мученик: «Но по действию злых демонов определена смертная казнь тем, кто станет читать книги Гистаспа или Сивиллы или пророков, чтобы страхом отвратить читающих людей от научения доброму»[3] (Первая апология, 44).
В зороастрийских апокалиптических сочинениях эпохи эллинизма естественным образом огромное внимание уделялось эсхатологии, так как грядущее избавление от иностранных угнетателей тесно связывалось в сознании зороастрийцев с концом света, орудием которого будет огонь: «И Сивилла и Гистасп говорили, что тленные вещи будут истреблены огнём»[4] (Юстин Мученик. Первая апология, 20).
О том же говорит Лактанций: «Гистасп, которого мы упомянули выше, описывая тяготы того последнего века, сказал, что благочестивые и праведные, отделившись от злых, с плачем и стоном возденут руки к небу и взмолятся Юпитеру о спасении; Юпитер оглянется на землю, услышит вопли людей и уничтожит нечестивцев»[5] (БУ, 7.18.2). Юпитер в латинском тексте Лактанция заменяет Зевса греческого оригинала, именем которого передавалось имя Ахурамазды.
Далее Лактанций подробно описывает события последних дней: «Священные Писания учат нас также тому, каким образом будут преданы наказанию нечестивцы. Ведь поскольку прегрешения они совершили, будучи в телах, они вновь будут облечены в плоть, чтобы понести и кару в телах. И всё же это будет не та плоть, которой Бог наделяет человека. Она подобна этой плоти, но является неразрушимой и сохраняющейся вечно, чтобы могла претерпевать мучения и вечный огонь, природа которого отлична от природы того огня, которым мы пользуемся для жизни, и существует он без питательной поддержки какой-либо материи. Тот божественный огонь вечно живёт и поддерживается сам по себе без какой-либо подпитки и не имеет дыма, но является чистым, [как бы] жидким и, по образу воды, [словно] текущим. Ведь он не поднимается какой-то силой вверх, как наш, которого заставляет подниматься вверх влияние земного тела, которым питается он и сопровождающий его дым, и вынуждает с дрожанием возноситься к небесной природе. Тот же божественный огонь одной и той же силой будет и жечь нечестивцев, и укреплять их, и настолько же будет истязать тела, насколько восстанавливать их, и сам себе будет доставлять вечную пищу, что поэты относили к коршуну Тития. И вот так, без всякого умаления вновь укрепляющихся тел, он будет лишь обжигать и причинять боль. Но и тогда, когда Бог будет судить праведных, Он испытает также и их огнём. Тогда чьи прегрешения или по [своей] тяжести, или по [своему] числу будут перевешивать [добрые дела], те будут поражаться и опаляться огнём. Те же, кого украшает совершенная справедливость и зрелость добродетели, не почувствуют огня, ибо они имеют в себе нечто Божие, что сдержит и оттолкнёт силу пламени. Такова сила невинности, что от неё бежит тот огонь, не причиняя вреда, ибо он получил от Бога возможность жечь [только] нечестивцев и щадить [одних] праведников»[6] (7.21.3-7).
Хотя в данном случае Лактанций не называет источник своих сведений, их иранское происхождение несомненно. Наиболее убедительно об этом говорит отсутствие дыма у огня, ибо дым – это именно то, чем Ангхро Майнью его испортил, по свидетельству, в частности, «Бундахишна»: «Потом (Злой дух) пошёл к огню и смешал его с дымом и тьмой, а планеты со многими дэвами он забросил на небо, и они смешались со звёздами. И он так повредил все создания, как огонь вредит повсюду, и поднимается дым»[7].
По всей видимости, к тем же зороастрийским источникам восходят представления об эсхатологическом пожаре латинского христианского поэта из Северной Африки Коммодиана (1-я пол. III в. н.э.): «Пламенем огня Господь будет судить грешников: праведных не коснётся огонь, но лишь лизнёт их… Столь силён будет жар, что сами камни расплавятся» (In flamma ignis Dominus iudicabit iniquos: / Iustos autem non tanget ignis, sed immo delinget… / Tantus erit ardor, ut lapides ipsi liquescent) (Instructiones, 42); Бог «станет судить мир огнём, который пощадит благочестивых, но обрушится на грешных» (Cum coeperit autem mundum iudicare per ignem, / Deuitatque pios et cadit super impios ignis); «Огненная буря… будет росой для праведных, а для прочих – смертной карой» (Ignea tempest… ros ad illos erit, nam ceteris poena letalis) (Carmen de duobus gentibus, 995-996, 1008, 1018).
[1] Hystaspes quoque, qui fuit Medorum rex antiquissimus, … admirabile somnium sub interpretatione uaticinantis pueri ad memoriam posteris tradidit.
[2] Sibyllae tamen aperte interituram esse Romam locuntur et quidem iudicio dei, quod nomen eius habuerit inuisum et inimica iustitiae alumnum ueritatis populum trucidarit… Sublatuiri ex orbe imperium nomenque Romanum multo ante praefatus est quam illa Troiana gens conderetur.
[3] Κατ’ ἐνέργειαν δὲ τῶν φαύλων δαιμόνων θάνατος ὡρίσθη κατὰ τῶν τὰς Ὑστάσπου ἢ Σιβύλλης ἢ τῶν προφητῶν βίβλους ἀναγινωσκόντων, ὅπως διὰ τοῦ φόβου ἀποστρέψωσιν ἐντυγχάνοντας τοὺς ἀνθρώπους τῶν καλῶν γνῶσιν λαβεῖν.
[4] Καὶ Σίβυλλα δὲ καὶ Ὑστάσπης γενήσεσθαι τῶν φθαρτῶν ἀνάλωσιν διὰ πυρὸς ἔφασαν.
[5] Hystaspes enim, quem supenus nommaui, descripta iniquitate saeculi huius extremi pios ac fideles a nocentibus segregatos ait cum fletu et gemitu extenturos esse ad caelum manus et inploraturos fidem Iouis: Iouem respecturum ad terram et auditurum uoces hominum atque inpios extincturum.
[6] Sed tamen docent uos sanctae litterae quemadmodum poenas impii sint daturi. nam quia peccata in corporibus contraxerunt, rursus carne induentur, ut in corporibus piaculum soluant: et tamen non erit caro illa, quam deus homini superiecerit, huic terrenae similis, sed insolubilis ac permanens in aeternum, ut sufficere possit cruciatibus et igni sempiterno, cuius natura diuersa est ab hoc nostro, quo ad uitae necessaria utimur, qui nisi alicuius materiae fomite alatur, extinguitur. At ille diuinus per se ipsum semper uiuit ac uiget sine ullis alimentis nec admixtum habet fumum, sed est purus ac liquidus et in aquae modum fluidus: non enim ui aliqua sursum uersus urguetur sicut noster, quem labes, terreni corporis quo tenetur et fumus intermixtus exsilire cogit et ad caelestem naturam cum trepidatione mobili subuolare. Idem igitur diuinus ignis una eademque ui ac potentia et cremabit inpios et recreabit et quantum e corporibus absumet, tantum reponet ac sibi ipse aeternum pabulum sumministrabit: quod poetae in uulturem Tityi transtulerunt. ita sine ullo reuirescentium corporum detrimento aduret tantum ac sensu doloris adficiet. Sed et iustos cum iudicauerit deus, etiam igni eos examinabit. tum quorum peccata uel pondere uel numero praeualuerint, perstringentur igni atque amburentur, quos autem plena iustitia et maturitas uirtutis incoxerit, ignem illum non sentient: habent enim aliquid in se dei, quod uim flammae repellat ac respuat. Tanta est uis innocentiae, ut ab ea ignis ille refugiat innoxius, quia accepit a deo hanc potentiam, ut impios urat, iustis temperet.
[7] Зороастрийские тексты. Суждения духа разума (Дадестан-и меног-и храд). Сотворение основы (Бундахишн) и другие тесты. М. 1997. С. 271.
aquilaaquilonis
Свежие комментарии